«Второй шанс» 2. Грехи отцов.
— …И вот двукратный чемпион области в тяжелом весе Иван Белозерский проводит серию ударов! Он полностью контролирует ситуацию на ринге уже четвертый раунд. Вопрос этого боя только один – когда же упадет его дерзкий соперник, который, вопреки всему, еще почему-то стоит на ногах. «Белозерский!» — скандируют зрители! Поистине фееричный поединок, как, впрочем, и все другие с участием Ивана. Но что это?! Я не верю своим глазам! Он пропускает, и…! Да, непобедимый Белозерский отправляется на пол после сильнейшего левого кросса соперника! Теперь вопрос другой – нокдаун или нокаут?..
Да, здорово этот дохляк меня вырубил… Не ожидал, честно говоря. Вот уж правильно говорили – нельзя недооценивать соперника. Так, в глазах темно, но боли почему-то нет. И ничего не слышу. Совсем ничего. Наверное, жесткий сотряс. Подумаешь, первый раз, что ли? Я стою, почему не продолжают бой? Эй, что происходит?!
— Прости, Ваня, но этот поединок ты проиграл.
Я непонимающе уставился на девушку в белом, неизвестно каким образом появившуюся на ринге прямо передо мной. Глаза резал яркий свет, исходивший от ее одежд… Скорее всего, так кажется из-за ламп и сотрясения. Мысли плавали в голове, как полудохлые рыбки в мутном аквариуме – медленно и бесполезно. Но разглядеть СЕБЯ, по-прежнему лежащего в отключке и окруженного толпой медиков и тренеров, я, все-таки, смог.
— Что случилось? Ты кто? Я что, умер? – Попытка протереть глаза увенчалась успехом – на руках моих почему-то не оказалось перчаток, но незнакомка не спешила исчезать.
— Даже не думай – тебе еще многое предстоит.
— Ты о чем? – В ее улыбке читалась откровенная насмешка, и это привело меня в бешенство, смешанное со страхом. – Эй, красотка, может, хватит? Возвращай меня обратно, да поскорее, напинаем дохляку, и увидимся в баре после боя! – Я понимал, что несу чушь еще большую, чем моя галлюцинация вместе с фактом ее появления, но это было самое умное, что пришло мне в голову.
— Да… Вроде, большой мальчик, а уже готов наделать в свои красненькие шортики. Ничего с тобой не случится. – За одну секунду выражение лица ее изменилось от необычайно веселого, до серьезного, как у участкового, много раз принимавшего меня за драки. – Мы просто поговорим и разойдемся. Я отправлюсь к себе, а ты очнешься в больнице. Только в головушке твоей не слишком умной что-то, надеюсь, изменится.
Вспышка, похожая больше на взрыв, чем на мощную фотокамеру. Все куда-то исчезло – беснующаяся публика, ринг, врачи и тренеры, мое тело, лежащее на полу, и мой шокированный соперник. Мы оказались в странной комнате совершенно одни. Стены ее клубились, словно состояли из дыма или облака. Да и рассеянный свет походил на небесное светило, скрытое за тучей-потолком.
— Чтоб не отвлекаться. – Деловито проговорила моя галлюцинация, и щелчком пальцев материализовала из воздуха простенький стол и пару стульев. – Присаживайся, в ногах, как у вас говорится, правды нет.
— Круто у тебя получается. – Забыл я даже про недавнее оскорбление, да и был не в том положении, чтобы напоминать и тем более изображать обиду. – А кучу денег можешь так же сделать?
— Значит, помимо всего прочего, ты еще и меркантильный? Но не важно. Начнем, пожалуй. Я – твой куратор-ассистент в программе «Второй шанс», участником которой ты был, по нашим меркам, не так давно.
— Не помню такого. Я много где участвовал, но похожего названия даже не слышал. Это какой-то благотворительный приют для собачек?
— А ты не такой тормоз, как я думала. По крайней мере, знаешь понятие «сарказм». Когда тебя отправляли на землю, наши специалисты хорошо поработали над твоими параметрами. Сила, ловкость, меткость, выносливость – все, что нужно идеальному солдату, заложено на высшем уровне. — Она тяжело вздохнула, словно ее тяготило обязательство объяснять мне что-то примитивное для нее, и подвластное мне ровно так же, как пятикласснику ядерная физика.
— То есть, ты хочешь сказать, что где-то на небесах, или в параллельной реальности, в меня, как в компьютерного персонажа, вложили какие-то навыки, и я теперь что-то вроде Супермена?
— Соображаешь. Видно, душевную память не до конца стерли – две жизни назад ты был очень умным человеком. Миссия у тебя не такая уж сложная – всего-то вступить в ряды Восстания, раздобыть винтовку, активировать навык стрельбы, который у тебя уже имеется, и убить Президента.
— Не понял, что сделать?.. Убить… Президента? Эй, небесные ребята, вы явно что-то тяжелое курите. – Я смеялся ей в лицо. – С какой радости я должен его убивать – мужика из телека, который меня знать не знает?
— Повежливее не мешало бы, но пропустим момент обучения манерам. – Моя собеседница недовольно поморщилась. – Сам бы ты никогда не додумался выполнить свою миссию, хоть мы тебя неоднократно подталкивали – вспомни парня с параллельного потока, который изливал тебе душу и рассказывал о светлых идеалах Восстания.
— Да, когда я услышал от того дятла такой бред, попытался прочистить ему мозги, а потом стал держаться подальше. Зачем мне дружить с закомплексованным придурком, которому с девками не везет настолько, что он подался в террористы?
— Хорошо… Начнем издалека. — Девушка начинала терять терпение. – Ты не знал своего отца, потому что тот умер еще до твоего рождения, так?
— Да. – Я откровенно не понимал, к чему она клонит, и хотел как можно скорее либо убедиться в истинности своей земной миссии, или же разбить ее доводы, но в любом раскладе, прийти в себя. Хотя, разговор увлекал, и если верить, что последствий не будет, отчего бы не побеседовать дальше?
— Ты знал, что твой отец был одноклассником Президента?
— Да, мне рассказывала мама. Даже фотку школьную показывала. А что?
— Смотри. – Щелчком пальцев девушка материализовала что-то вроде телевизора без кнопок и логотипа, который, словно так и надо, неподвижно завис в воздухе.
— Отдайте! Отдайте! – Какой-то мальчишка, чуть ли не в слезах, бессильно стоял в кругу сверстников, с веселым хохотом перебрасывавшихся между собой его школьной сумкой. С неба накрапывал октябрьский дождик, листья валились на землю, как мокрые подстреленные птицы, другие дети спешили на урок, не обращая внимания на происходящее на школьном дворе.
— Смотрите, наш поэт сейчас заплачет! – «Главарь» компании семиклассников поддавал жару меткими издевками. – Заберешь, или побежишь жаловаться, «гордость школы»?
Объект насмешек был в замешательстве. Он не знал, что делать, но не сдавался – метался в кругу, продолжая попытки вернуть свои вещи, и тем самым еще больше забавляя обидчиков.
— Лови, Белозерский! – сумка точным броском оказалась в руках одноклассника, проходившего мимо. Мальчишки раздвинули круг, словно приглашая новенького поучаствовать в жестокой игре. Тот застыл неподвижно, растерянно глядя по сторонам, и думая, какое решение принять. Вдруг глаза его встретились со взглядом «жертвы», полным надежды.
— Отдай. Пожалуйста. – Почти шепотом прозвучали слова. Казалось, сердце Белозерского дрогнуло.
— Не отдавай! Ты пожалеешь! – «Главарь», видя, что ситуация выходит из-под контроля, перешел к угрозам, которые, как ни странно, подействовали – мальчишка бросил сумку кому-то из ребят, и издевательски подмигнул запертому в кругу. Игра продолжалась.
— Ну, Белозерский-младший, понял, или надо объяснять? Своего отца, думаю, узнал. А тот парнишка, которого все обижали – это, как ни странно, Президент.
— Зачем он это сделал? Почему не заступился за него? – Горечь и досада за поступок неизвестного до этого дня отца комом подступила к горлу и заставила сжать кулаки. Меня тоже пытались травить в школьные годы, но я дрался. Беспощадно и отчаянно, до синяков, крови из ран и даже переломов, много раз защищая слабых и получая побои еще и за них. Это и помогло мне добиться успехов в боксе, нагоняя теперь ужас на хулиганов и дворовых гопников всех мастей одним своим видом.
— Подожди, «воин правды», кино еще не закончилось.
Тот же мальчишка со свежим фонарем под глазом, украдкой утирая слезы, закрылся в школьном туалете.
«…Если в лицо тебе кто-то смеется,
Если с угрозой нависла беда,
Нужно простить и продолжить бороться,
Нужно людьми оставаться всегда».
Крупным, стремительным почерком появлялись слова на бумаге. Слова настоящего бойца, а не загнанного в угол ребенка.
— Нет, вы там конкретно с ума посходили. Он не сдался. Он простил их! А потом вон чего достиг – стал Президентом. И ты хочешь, чтобы я его убил? За что? – Гневу и удивлению моему не было предела.
— Понимаю твои чувства. А теперь пойми следующее. Твой отец и ты – одна и та же душа. Если бы Белозерский-старший, то есть, ты в прошлой жизни, не пошел на поводу у жестоких сверстников, и подружился с тем затравленным пареньком, он бы стал поэтом, а не Президентом. И тебе нынешнему не пришлось бы его убивать. Сам виноват, короче. Я вообще, честно говоря, была против твоей отправки на землю еще в виде Белозерского-старшего – поскольку душа твоя, хоть и добрая по своей природе, слишком уж подвержена влиянию посторонних. Поэтому в одной из прошлых жизней ты стал не медиком, а физиком-ядерщиком, работавшим на военную промышленность – деньги и престиж решили все.
Я, можно сказать, был в полном эмоциональном нокауте, практически ничего не понимая. Жил до этого спокойно, строил планы на спортивную карьеру, чтобы моя мать мною гордилась, и тут бах – с небес спускается какая-то баба в белом, рассказывая мне про то, что я – совсем не я, а суперсолдат, будущий террорист, в прошлом – физик-ядерщик и даже собственный отец! Напоминало голливудский несколько усложненный сюжет, и было вообще не весело… Но ничего не оставалось – чтобы хоть как-то разобраться в происходящем, приходилось слушать болтливую «галлюцинацию».
— Понимаю, это сложно сразу переварить. Я верну тебе немного памяти, и продолжим смотреть дальше.
Казалось, меня полностью засосало в этот чертов сверхъестественный телевизор. Я видел воспоминания от лица кого-то другого – сидящего за столом, заваленном чертежами и окурками, потом темнота и полет вверх. Комната, диван.
«Зачем ты похитил меня? Говори, где я, чертов псих!» — мой собственный крик чужим голосом звучал в голове.
Тиран из школьного учебника, как живой, стоял передо мной. Забавно. Обрывки разговоров доносились размыто, как будто мы говорили, приставив ко рту глиняный горшок.
«Диктатор. Теперь меня называют просто Диктатор. Здесь больше нет имен…»
«Я профессор… Доктор наук».
«Мы все участники программы «Второй шанс»…».
«Ты создал преступный режим, втянул… в войну… погибли миллионы…» — Теперь мой голос звучал словно за кадром. Перед глазами были горы трупов, поля, усеянные трупами, мертвые младенцы, изможденные женщины, погибшие дети в военной форме с чужого плеча. Свист летящих бомб и рев моторов буквально разрывал изнутри. Я закрыл глаза, но ужасы не исчезли.
«Я хотел изменить мир к лучшему». – Наконец, снова голос Диктатора.
А затем – крик девушки, которой в живот вогнали нож, сдирая с пальца золотое колечко.
Я закрыл уши руками, яростно тряся головой и зажмурив глаза. В моем сознании творилось что-то невообразимое, поток информации вливался в меня, как из пожарного брандспойта.
— Хватит! Хватит! Объясняй, что это все значит! – Как сумасшедший, кричал я.
— Все закончилось. Прости, понимаю, что тяжело, но мне нужно было тебе это показать. Итак, ты – доктор наук, Ученый короче. Вы вместе с Диктатором ожидали, кто отправится на землю продолжать телесную жизнь. Выбор пал на тебя, но ты пожертвовал собой ради спасения той девчонки, которую ночью подрезали наркоманы. Она, мой дорогой сентиментальный друг, стала матерью, как ты и хотел. Но младенец ее получил душу Диктатора – наступил черед дать и ему второй шанс. И угадай с трех раз, кем стал этот младенец? – Победная усмешка озарила тонкие губы.
— Президентом? – Не веря собственному рассудку, неуверенно сказал я.
— Бинго! Мы, наконец, догадались. Уверена, наши айтишники смотрят на нашу беседу и ржут как табун лошадей…
— На небесах есть айтишники?..
— А кто же, по-твоему, прокачал тебе физические данные? Я, что ли?.. Ну да ладно, мы здорово отвлеклись. Так как ты, мягко говоря, накосячил своими благими намерениями, мое руководство решило тебя же отправить расхлебывать всю эту кашу. В виде твоего папаши, который, как тебе уже известно, не справился. Руководство сочло, что это вина айтишников, которые недостаточно подготовили душу – не убрали ту самую злополучную зависимость от общественного мнения, и дали тебе какой по счету шанс? Правильно, четвертый. Неслыханная глупость, как по мне, но решения начальства не обсуждаются. Хотят, чтобы именно ты исправил ошибку и стал героем. Поэтому, дружочек, находишь того «дятла» с параллельного потока, вступаешь в ряды Восстания, берешь чертову винтовку и убиваешь Диктатора, пока из-за него опять не случился тотальный пи… катастрофа, в общем. – Сейчас незнакомка напоминала работницу какой-нибудь госслужбы, отвечающую на вопросы надоедливого клиента в свой обеденный перерыв – глаза ее были явно полны желанием свалить обратно на небо, и как можно скорее.
— Все это, конечно, круто. Но объясни же мне наконец, зачем надо убивать Президента? Насколько мне известно, он вытащил страну из самых низов до мирового лидерства за каких-то семь лет. Наука развивается бешеными темпами. Мы – лидеры экспорта высокотехнологичной продукции, у нас необычайно развита промышленность без существенного вреда экологии. Недра принадлежат народу, бизнес больше не управляет государством. – У моей собеседницы округлились глаза от моей резко изменившейся речи, да и у меня, наверное, тоже – теперь я говорил как ученый, а не студент-боксер – очевидно, вернулась частичка памяти. – Медицина бесплатна, неизлечимые болезни прошлого преодолены. Понятия «бедность» и «безработица» за эти семь лет полностью ликвидированы. Моя мать, которая раньше жила на нищенское пособие, сейчас может купить машину! Все другие страны нам завидуют. Каждый хочет получить гражданство нашей страны, хоть совсем недавно все бежали за границу.
— Но почти никто не может получить это гражданство. Границы на замке. Возобновлена смертная казнь. И, как следствие, появилась такая организация, как Восстание. – Хмыкнула девушка.
— Старый мир захлебывался от потока мигрантов, от колоссального уровня преступности. Президент очень быстро положил этому конец. Эффективно и практически без жертв. Недовольные были и будут, но сейчас эта кучка террористов либо бесится с жиру, либо работает на иностранную разведку. Наша страна – мировой лидер по уровню жизни населения… А значит, Диктатор, он же Президент, использовал второй шанс. У него получилось! В чем же тогда он виноват сейчас?
— Ни в чем. – Несмотря на мое удивление, она оставалась невозмутимо спокойной. – Ты сам сказал, что вам все завидуют. А зависть не доводит до добра. Во многих государствах вспыхивают антиправительственные восстания – все хотят жить так, как вы. И их правящие кланы справедливо обеспокоены. Если ты не убьешь Президента, через год соседние державы объединятся в союз и объявят вам войну. Понимаешь? Опять война, гибель миллионов людей. Применение тех ракет, которые ты, будучи Ученым, сам же и создал. Многие города станут пеплом и грудой обломков.
— Но… У него ведь получилось. Это же они нападут на нас из страха и зависти! А мы… Мы будем бороться за правду, за достойное будущее не только свое, но и соседних народов!
— Ты говоришь, как на митинге. – Недовольно поморщилась небесная гостья. – Пусть даже это так, ты послан на землю, чтобы не допустить тысяч и тысяч смертей. Чтобы остановить войну. А не разводить эту патриотическую болтовню и сомневаться.
Я не слышал ее возмущенного тона. Перед моими глазами стоял несчастный мальчик, нашедший силы пережить насмешки, нашедший силы простить. Стать хорошим правителем, изменить свою страну. И что? Я, который его однажды предал, не защитив от школьных нападок, должен в него стрелять?! За то, что мы выбрались из нищеты?! В угоду кому?! Правящим кланам олигархов из соседних стран, которые, в случае победы, снова окунут нас в дерьмо? Нет, с меня хватит.
— Кто победит в войне? – Родился в голове вопрос.
— Конечно, не вы. Не глупи, Иван, выход есть только один.
Нет, тетя в белом, ты ошибаешься. В моем сознании, как тогда, в небесной комнате с телевизором и диваном, родился сумасшедший и отчаянный план. Надо показать этим ублюдкам, что правое дело иногда побеждает. Мы изменим этот мир, несмотря ни на что!
— Я все понял.
— Наконец-то. Смотри, хоть в этот раз не облажайся. – Раздраженно сказала девушка, но вместе с тем облегченно вздохнула. – Возвращаю тебя. Обратный отсчет. 3, 2, 1…
Больничная койка. Свет из окна. Цветы на тумбочке. Заплаканные глаза матери.
В воздухе стоял тяжелый запах горелого дерева, пластика и мяса, но мы к этому привыкли, как и к трупам, лежащим повсюду, к плачу и крику из разбомбленных зданий, к ежедневным потерям хороших друзей, к неотвратимости конца. Но все же, не сдавались, во что-то веря. Асфальт был густо забрызган битым стеклом и раскрошенным камнем, улицы родной столицы завалены бетонными плитами, разрезаны баррикадами, омыты кровью защитников. Я – лейтенант правительственных войск Иван Белозерский, и четверо моих бойцов, оставшихся в живых, устало брели по, казалось, мертвому городу, в сторону здания Парламента. Вот и КПП.
У меня даже не спросили пропуск, а я даже не отчитал «зеленого» часового за это, видя, как он напуган. Понятное дело – именно сейчас шли ожесточенные бои в северной части столицы. Массивные стены тряслись от канонады, и то и дело с противным звоном из окон вываливались остатки стекол. Мы спускались вниз, в укрепленный бункер, способный уцелеть даже при ядерном взрыве. Почему эти салаги опять салютуют и не спрашивают пропуск? Наверное, из-за моего вида, который, думаю, ужасен – только что с передовой, в грязи, крови и поту, с рукой на перевязи и изорванной форме со сверкающими даже из-под слоя пыли наградами. Наконец, потребовали сдать оружие. Хоть какой-то порядок сохранился.
— Вы к кому, товарищ лейтенант? – Явно заплаканная девушка в защитной одежде подняла глаза.
— К Президенту, срочно. У меня донесение с фронта.
— Подождите минутку. – По еще допотопному, но надежному телефону связалась она с кем-то, и откуда-то из плохо освещенной глубины бункера ко мне приблизился офицер. В нем я узнал одного из своих инструкторов по тактике. Майор Самойленко, хороший мужик. В другое время мы бы поболтали, но сейчас, погруженные в безрадостные мысли, молча шагали по гулким коридорам.
Мне пришлось прождать под приемной полчаса – там то и дело сновали какие-то штабные и фронтовые офицеры, министры и прочие-прочие, многократно мелькавшие по телевизору люди. Наконец, пришла и моя очередь.
— Проходите, присаживайтесь. Лейтенант Белозерский? – Я кивнул, внимательно глядя на грустного, раньше времени постаревшего человека, сидящего за столом передо мной. Кабинет не отличался роскошью – мебель была простой, но добротной, стол завален документами, еще не врученными орденами – Президент даже в преддверии конца находил время подписывать приказы и награждать солдат за доблесть, рядом лежал пистолет и граната под рукой – «антиплен», если уж придется совсем плохо. Он нажал на кнопку, и тут же вбежал адъютант с бутылкой прохладной воды… Для меня.
— Спасибо, не стоило. – Даже растерялся я.
— Стоило, товарищ лейтенант. Вы ведь только что с фронта. Из ада… В который превратилась наша страна. – Он взялся за голову и до боли сжал виски, пытаясь вернуть самообладание. – Простите меня и за это.
— Я знаю, что вы не виноваты. – Начал я сбивчивую речь. – Это же они на нас напали. Вы как лучше хотели, и у вас все получилось. Я по себе знаю, как это – жить в бедности, а вы спасли от нищеты целую страну! Ваш народ благодарен вам.
— Был, пока не пришла война.
— Неправда. Люди благодарны до сих пор. Иначе мы бы не дрались до последнего солдата.
— Сколько тебе? – Президент забыл даже о донесении, о котором ему сообщили и которого у меня, конечно же, не было.
— Двадцать два.
— Ты ранен?
— Пустяки.
— Такие мальчишки, как ты, не должны погибать из-за меня. Мне пора уходить, лейтенант. Тогда, возможно, остановится кровопролитие.
Было без слов понятно, к чему он клонит. И больно становилось, и горько…
— Это бессмысленно, господин Президент. Ваша смерть не принесет пользы народу, который – я знаю, вы любите. Мы продолжим сражаться, пока не погибнут все, способные держать в руках оружие. А вот ваша жизнь…
Я излагал свой план последовательно, но быстро, насколько мог – враг с каждой секундой рвался к Парламенту. И человек, которого по небесному заданию я должен был застрелить, слушал молча, терпеливо и удивленно.
— Спасибо тебе, лейтенант. – Вновь его голос отразился от бетонных стен. – Но я отказываюсь от твоего предложения. Я выступлю, предложу армии сдаться. Они послушают. Ведь я еще Главнокомандующий.
Этого я и боялся. Человек не всесилен. Президент попросту устал и запутался, не зная, какое решение будет правильным и как можно помочь людям остановить ужасное кровопролитие…
— Так нельзя! Оккупационные войска сделают нас рабами!
— Зато живыми! Наверное, нужно было сдаваться раньше.
— Если в лицо тебе кто-то смеется,
Если с угрозой нависла беда,
Нужно простить и продолжить бороться,
Нужно людьми оставаться всегда!
По памяти я читал строки, сражаясь с комом в горле и видя растущее удивление в глазах Президента.
— Это же вы сказали!
— Откуда ты знаешь?! Я никому не показывал эти стихи.
— Седьмой класс. У вас был фингал под глазом. Правым, кажется. Вы написали стихи, закрывшись в школьном туалете. Тетрадка была в клеточку, на полях нарисован какой-то жучок. Так?
— Откуда?.. – Глаза его округлились уже с некоторым страхом.
— Мне известно не только это. Я знаю, что нужно делать сейчас! Доверьтесь мне, господин Президент.
Щурясь от яркого света, мы вышли во двор здания Парламента. Бойцы мои, с которыми прошли не одно тяжелое сражение, внимательно впивались взглядами в свои сектора, чувствуя всю важность нашей миссии, готовые в любой момент вступить в смертельную схватку за Президента, идущего рядом со мной. В воздухе все так же пахло гарью, стекло хрустело под подошвами берцев, в последнем полете кружился пепел и бумаги, выбрасываемые кем-то из окон.
— Левой! Левой! Раз, два, три! – Пронзительный, юный голос командовал проходящим мимо строем. – Равнение налево! – Увидев национального лидера и нас, парнишка-командир, вытянулся, отдавая воинское приветствие и изо всех сил стараясь маршировать, как на параде. Я устало приложил руку к козырьку. А колонне не было конца. Старики и дети, женщины и девушки нескончаемым потоком проходили мимо нас, в форме выцветшей либо окровавленной, простреленной или изорванной, либо с чужого плеча, с оружием всех мастей – современным и старым, даже охотничьим.
— Вы видите? Видите? – Говорил я Президенту, провожая взглядом последних солдат. – Их не гонят на смерть. Это их выбор. Вы нужны им!
— Ты знал, что война закончится так?
— Да. – Ответил я, когда мы уже сидели в армейском джипе. И мне показалось, что я увидел слезы на глазах человека, который в прошлой жизни был Диктатором.
Вон уже вертолет видно. Осталось проехать всего ничего. Но разве все могло закончиться так просто?.. Взрыв, скрежет металла, темнота на несколько секунд. Трое моих ребят были мертвы. Треск очередей раздался совсем рядом. Я слышал свист рядом с ухом, вылезая из загоревшейся машины и вытаскивая Президента. Дальше как в тумане. Мы двигались перебежками и стреляли. Мой оставшийся в живых боец бросал гранаты довольно метко, но противник все равно превосходил числом. Несколько пистолетных выстрелов прозвучало рядом, и бегущий в нашу сторону враг рухнул на асфальт – это Президент включился в бой. Я закрывал его своей спиной насколько возможно, боец прикрывал нас с тыла огнем, мы уверенно пробирались к цели. Вот и площадка близко. Сзади уже давно не слышалось стрельбы моего отчаянного салаги, а я не оборачивался, зная – помочь больше не смогу. Вдруг что-то обожгло мне голень, а затем впилось в спину у лопатки. Мы рухнули за остовом брошенного блок-поста, на время скрытые от пуль.
— Ранен, лейтенант?!
— Ничего, пустяки. – Улыбнулся я, но почувствовал «железный» вкус крови во рту. – Бегите, господин Президент. Вертолет рядом, я вас прикрою.
— Я не брошу тебя! – Он явно был полон решимости, не желая признавать, что я обречен.
— Простите, но так надо. Сделайте все, как я сказал. Мы изменим этот мир!
Президент пожал мне руку, уже не скрывая слез, катившихся по его впалым щекам. В бетонную плиту, укрывающую нас, с визгом врезалось несколько пуль.
— Бегите, скорее! – Я послал очередь в ответ и улыбнулся, мысленно благодаря небесных айтишников за улучшенные навыки стрельбы. Да уж, гостью в белом, заявившуюся ко мне год назад, в данный момент, наверное, крепко песочит начальство. Взрыв осколочной гранаты и резкая боль в плече. Еще немного, давай, Диктатор! Не думал я на небе, что когда-нибудь буду спасать твою задницу. Я поддавал врагу жару из подствольного гранатомета с обычной яростью и азартом. Вдруг… Что это? Уже?.. Толчок в грудь, и я лежу на спине, глядя в небо. Последнее, что мне удалось увидеть – набравший высоту вертолет. Я улыбался, истекая кровью на прохладной мостовой, усеянной кирпичной крошкой и звонкими гильзами, чувствуя, как капли дождя опускаются мне на лицо. У нас получилось, чего еще можно желать…
«…И сейчас я обращаюсь ко всем, кто слышит меня. На моей Родине и во всех странах. Во имя миллионов павших защитников нашей страны, борьба будет продолжена! Хватит терпеть оккупацию, бедность, репрессии и прочие ужасы олигархического произвола! Я прошу всех, кто может держать оружие, объединиться в отряды Народного Сопротивления! Мы изменим этот мир к лучшему!»
Голос Президента громогласно доносился с запрещенной радиоволны. А в глазах людей в подвалах и трущобах, разбитых домах и промышленных постройках, загоралась надежда.
